В Четвертом Зале «уши президента» услышали грохот, который вырос до потенциально оглушающего уровня, а «глаза» увидели, как от тряски деревья сбрасывают ветви и как кипят озера и реки.

Шестой Зал почти наверняка был уничтожен, и это означало, что Пух Чертополоха остался без противоинерционной защиты. Если астероид подвергнется сильному рывку или толчку, города Второго и Третьего Залов развалятся, как карточные домики.

Но увидеть эту заключительную сцену истории Пуха Чертополоха Фаррену Сайлиому было не суждено. Зато он увидел собственную гибель за несколько минут до ее прихода.

ПУТЬ

Корженовский знал, что спазм уже возник и стер несколько верхних залов Пуха Чертополоха, спазм невообразимой силы, способный раскрутить астероид, как деревянную заготовку на токарном станке. В определенный момент, когда конвульсии двинутся по Пути, вращение может пойти в обратную сторону, и тогда от Пуха Чертополоха не останется и следа.

Все это он видел с горячечной отчетливостью; импланты вновь и вновь, с тошнотворной навязчивостью, создавали реалистичные сценарии гибели корабля- астероида. Чувство, близкое к чувству вины, не позволяло отвлечься, выбросить из головы картины разрушения. Это он построил Путь. Это он загнал занозу в палец бога.

Они летели без малого пять часов. Возле носа корабля плыл Рай Ойю, лицо которого выражало полнейшую безмятежность.

Щелелет слегка дрожал. Ольми заказал обзор ближайших нескольких тысяч километров пространства и увидел загадочные квадраты, плавающие примерно в километре от щели.

«Приближаемся к щелевой станции, — предупредил ярт. — Начинай торможение».

Ольми повернул зажимы в положение «задний ход», отчего щель засияла ярко-зеленым. При таком торможении до полной остановки они могли пролететь около пяти миллионов километров; можно было лишь надеяться, что ярт не ошибся, и щелевая станция окажется именно там.

— Часа через четыре будем у станции, — сказал Ольми Инженеру.

Ярт снова завладел им, включил передатчики щелелета и стал посылать сигналы на радиочастоте.

ОСЬ ЕВКЛИДА

Перед Рам Кикурой то в одну, то в другую сторону вращался Пух Чертополоха, как гигантское веретено, собирающее, отпускающее и снова наматывающее пряжу. Северная треть астероида, расплавленная, разнесенная в пыль взрывами, образовала шлейф сияющего алого тумана.

Через несколько минут Рам Кикура узнала, что шаттл Хоффман цел и невредим, просто с ней не связаться из-за вмешательства Гекзамона, которому понадобились для официальных сообщений все каналы. Гибель Пуха Чертополоха никак не отразится на Земле и орбитальных объектах, если не считать того, что после первой вспышки временно ослепли некоторые старотуземцы.

Она встала и пересекла комнату, не в силах оторвать взгляд от изображения. «Что дальше? Когда теперь…»

Тьма у Пуха Чертополоха сгустилась в гигантскую воронку. Она покачивалась, как медуза, ничем не напоминая Путь… Нет, это нечто иное, гораздо более зловещее, появилось на свет: скованная космическими силами, загнанная в форму черная дыра. Никогда еще эта Вселенная не видела подобного чудовища. На глазах у Рам Кикуры корабль-астероид понесся к отверстому зеву. Он развивал невероятную скорость…

Ужасающее напряжение сил с хирургической точностью раскололо звездолет по тонким внутренним переборкам. Гравитация растащила в стороны горизонтальные сегменты. Каждая секция заключала в себе какой-нибудь Зал. Наружу ринулись воздух, вода и камни, а ближе к северному концу — лава; их сопровождали пыль и обломки, в которые могли превратиться только внутренние горы, леса и города.

Останки Пуха Чертополоха исчезли в зияющей воронке, унеслись в никуда. Вселенная потеряла триллионы тонн вещества, и теперь придется как-то восполнять нехватку. Из многослойности суперпространства к дальним пределам этой Вселенной самопроизвольно ринутся компенсирующие потоки чистой энергии, и так до тех пор, пока ее суммарная масса не сравняется в точности с массой Пуха Чертополоха. Потоков могут быть мириады, но, возможно, ни один из них не покажется близ какой-нибудь звезды или планеты. И все-таки тысячи, а то и миллионы лет крошечные вспышки гамма-излучения будут озадачивать человеческих и нечеловеческих астрономов. Но посчастливится ли кому-нибудь из них найти разгадку?

Еще несколько минут после исчезновения астероида Рам Кикура смотрела прямо перед собой. Воронка теперь выглядела кружком из мглы, обломков и завитков пыли на фоне звезд. Вскоре она совсем закрылась, как цветок в преддверии ночи.

Путь приступил к долгому и жестокому самоубийству.

ПУТЬ

С борта станция яртов казалась просто огромным черным треугольником, пересекающим щель. Когда корабль приблизился, по краям треугольника заполыхали темные радуги. Ольми сосредоточенно трудился за пультом, а Корженовский и Рай Ойю следили за ним, зная, что в эти минуты оркестром дирижирует ярт, пытаясь своей музыкой умиротворить станционную вахту.

— Видны следы очень интенсивной деятельности, — сообщил Ольми. Корженовский прочитал пикты сенсоров щелелета: примерно в двух километрах прямо по курсу находились десятки Врат. Они лежали в одной плоскости, окружая станцию яртов. Инженер взглянул на Рая Ойю и взялся за Ключ.

— Область геометрического узла, — произнес он. — Мы почти добрались до места, где Патриция Васкьюз сама открыла Врата.

— Может быть, их наглухо заварило звездной плазмой, — предположил Ольми.

— Не исключено, что остался след, и его обнаружили ярты. Было такое?

Ольми переадресовал вопрос ярту.

— Да, они на это способны.

— Наверное, след от Врат в геометрических узлах показался им очень странным, и они решили его проверить. — Корженовский грустно покачал головой. — Вряд ли Патриция долго прожила в этом мире, и вряд ли он стал для нее родным.

«Проход к планете, населенной людьми, был бы для командного надзора в высшей степени ценен», — заявил ярт.

Ольми повернулся к Раю Ойю.

— Они могли ее найти. Нашли?

— К сожалению, на этот вопрос я не знаю ответа, — сказал Рай Ойю, — как и на великое множество других. И это очень усложняет нашу задачу…

Корженовский еще раз просканировал плоскость, в которой лежал треугольник. Четыре прохода были открыты, но особой активности вокруг них Инженер не заметил.

Впереди треугольник заслонил собой весь обзор. Инженер понял, что с кораблем произошла внезапная перемена: то ли появилась какая-то разновидность силового поля, то ли отключилась бортовая система противоинерционной защиты.

Как багор, медленно погружаемый в темный омут, щелелет вошел в треугольник станции. Задний обзор сразу заволокло кромешной мглой, как будто омут был наполнен черной краской, вбирающей в себя без остатка любой свет, любую информацию.

Ярт не высказывал предположений о том, что их ждет. С момента его пленения изменилось очень многое, даже внешний вид щелевой станции.

Рай Ойю подплыл к Корженовскому и свернулся калачиком.

— На этом участке можно найти мир Патриции. Будь у меня возможность, я бы выполнил свои обязательства. Но для этого надо скопировать ее психику.

На борту не было техники для копирования.

— Каким образом? — спросил Корженовский.

— Как-нибудь справлюсь, — улыбнулся Рай Ойю. — Закрой глаза, пожалуйста.

Открыватель Врат даже не коснулся его. Несколько секунд по голове и туловищу Инженера разбегалось тепло, затем все кончилось. Корженовский открыл глаза и не заметил никакой разницы.

— Просто копия, — тихо произнес Рай Ойю.

Прямо по курсу вдруг раскололась тьма, и они увидели сегмент Пути километров в триста длиной. Он упирался в неяркое сияние — круг диаметром не меньше пятидесяти километров, с зубчатой кромкой. Трубчатый отрезок Пути перед ним был целехонек и привычно отливал бронзой.

«Дальше нас не пустят, — предупредил ярт. — Это барьер для защиты командования».